Уже целый год Ганна Валынец работает, находясь за границей.
В 2020 году по Беларуси прокатилась волна протестов. Это случилось в ответ на переизбрание Александра Лукашенко, пришедшего к власти на очередной срок в результате выборов, которые, по заявлению ОБСЕ, "не были прозрачными, свободными и честными". Год спустя Ганна уехала из страны из-за давления, которое власти оказывали на независимые СМИ.
"Тот год был очень сложным для меня, для моего ментального здоровья. Я плохо спала, потому что каждый день ждала, что утром нас арестуют. Поэтому я решила уехать на полтора месяца и отдохнуть за границей", — сказала Ганна.
Пока она была в отпуске, ее коллег — главного редактора и сотрудника административного отдела независимого белорусского издания "Зеленый портал" задержала милиция. Как на заместителя редактора "Зеленого портала", на Ганну легла обязанность обеспечить, чтобы в отсутствие главреда их сайт не закрыли.
"Нам с коллегой пришлось поменять все пароли, включая пароли в социальных медиа. У нас был чек-лист по безопасности, составленный на случай арестов или обысков, — сказала она. — Команде пришлось придумывать план: что делать дальше, если главред останется в тюрьме надолго, а не на несколько дней".
В конце концов Ганна решила остаться за границей — так хотя бы один член команды был в безопасности, защищен от угроз со стороны белорусского правительства. Сейчас она живет в Литве и пишет для нескольких изданий, в том числе и для IJNet. Среди ее материалов, например, статьи о том, как "Новая газета" работала во время войны в Украине и как белорусские медиа перевозили редакции в другие страны.
Почему вы решили стать журналисткой?
Чтобы научиться разговаривать с людьми. Журналистика — инструмент для познания мира, а также повод задать людям странные вопросы на темы, которые мне интересны.
Над каким материалом вам было сложнее всего работать?
После президентских выборов в Беларуси в августе 2020 года поднялась огромная волна насилия, начались задержания, пытки, несколько человек было убито сотрудниками милиции. Я не была к этому готова. Никто не был. Такой уровень жестокости стал неожиданностью для всех.
Как-то раз спустя несколько недель после начала протестов мой старый университетский друг написал в соцсетях: "Всем спасибо, я вернулся. Это был очень необычный опыт, я всем отвечу через несколько дней". Прочитав это, я поняла, что он был в изоляторе временного содержания, где в одной комнате с ним было 30, 40, а то и 60 задержанных, люди больше суток провели на ногах без возможности присесть. Я даже представить не могла, что с таким добрым и умным человеком, как мой друг, такое могло произойти, что кто-то (в данном случае — милиция) мог так с ним поступить.
Я попросила его дать мне интервью. После этого я поговорила и с другими людьми, на этот раз о пытках в первые дни протестов. Все, с кем я поговорила — их было четверо — были парнями 25 – 30 лет. Все они говорили: "Со мной почти ничего не сделали. Многим пришлось намного хуже". После тех четырех интервью я больше не могла ни с кем говорить. Одно из них я даже не смогла закончить и не стала публиковать.
Позже я узнала, что, имея дело с чужими травмами, можно и самому получить психологическую травму. Мне потребовалось несколько недель, чтобы вернуться к нормальной жизни. Тогда я работала очень медленно, потому что была в состоянии шока.
После того случая писать мне стало проще, потому что я постоянно напоминала себе, что не надо пытаться поставить себя на место тех, с кем разговариваешь. Можно сочувствовать, но не стоит говорить, что это могло бы случиться с тобой или твоими родными.
Сейчас я работаю над похожими материалами. Не настолько тяжелыми, но тоже способными травмировать психику. Но я не против. Я люблю эту работу. Она очень важна для меня. Возможно, я не могу исправить мою страну, но я могу рассказывать о том, что происходит с людьми, и о том, как им удается со всем этим жить.
Сейчас вы работаете над серией материалов для IJNet о журналистике в изгнании. Почему для вас так важно освещать эти истории?
Изгнание — то, с чем сталкиваются многие издания, которым приходится адаптироваться к работе в неприемлемых условиях.
Когда ты репортер и редактор из страны, где действия правительства направлены против тебя, волей-неволей журналистика из работы превращается в твой долг. И это непросто.
Кроме того, найти информацию о медиа, работающих в изгнании, также сложно. Я не могу сказать, что информация о них полностью скрыта, но такие сообщества остаются довольно закрытыми из соображений безопасности. Из-за угроз они не могут говорить на публику о своем опыте. Они боятся за родных, которые остались на родине.
Журналистика дает возможность поговорить с ними и выбрать те фрагменты их историй, которые можно опубликовать, не подвергая опасности их родных и друзей. Однако в то же время репортажи об этих организациях могут дать надежду тем, кому совсем недавно пришлось покинуть дом и основать СМИ на новом месте.
Думаете ли вы, что сможете вернуться в Беларусь?
Нет, не думаю. Если вы — независимый белорусский журналист и пишете о правах человека, войне, СМИ, а особенно если вы делаете это под своим именем, как я, то рано или поздно вас задержат в Беларуси — это только вопрос времени. И невозможно предугадать, с какими последствиями вам придется столкнуться. Вас могут просто оштрафовать, а могут посадить в тюрьму на много лет. Выбор, конечно, не за вами.
Поэтому теперь я живу в 100 км от моего родного города и моей семьи. Но сейчас мне лучше не навещать их.
О чем, по вашему мнению, стоит знать журналистам?
Когда работаешь журналистом, очень важно осознавать, что мир не черно-белый, нет абсолютно плохих или абсолютно хороших людей, абсолютно плохих или абсолютно хороших идей.
Например, мне не нравится война, я убеждена, что насилия быть не должно. Но в то же время людей, участвующих в войне, нельзя считать чистым злом или чистым добром. У них тоже есть обычная, рутинная сторона жизни.
Фото предоставлены Ганной Валынец.
Другие статьи
