Когда в 1990 году в Либерии началась война, журналистке Уэйд C. Л. Уильямс было девять лет. Она потеряла контакты со своей семьей и решила бежать из страны. Ей удалось сесть на корабль до Сьерра-Леоне, где она после жила в приемных семьях.
"Я слушала BBC, для меня это было единственным способом получать информацию о Либерии, – сказала Уильямс. – У дедушки в семье, которая приняла меня, было радио, и он всегда включал программу ВВС Focus on Africa. Так я следила за событиями [в своей стране] в течение всей войны, и это способствовало тому, что я начала писать".
Уильямс вернулась в Либерию в 1997 году, когда ей было 16 лет, к этому времени она уже решила стать журналистом. Уильямс была членом пресс-клуба в своей школе, писала материалы о преступности для газеты и организовала медиа Inside UMU при Объединенном методистском университете, в котором она получила степень бакалавра.
С тех пор Уильямс посвящает свою карьеру тому, чтобы рассказывать истории на разные темы: от политических материалов о президенте Либерии Элен Джонсон-Серлиф до жизни шестилетний Миатты Юри, пережившей лихорадку Эбола, – Уильямс пишет для читателей в Либерии и за ее пределами.
Когда в Либерии разразилась эпидемия лихорадки Эбола, Уильямс была одним из первых журналистов, рассказывающих об этой болезни. Она вела репортажи для сайта FrontPageAfrica, с которым сотрудничала в качестве расследовательского журналиста. Она писала для The New York Times, ее материалы на эту тему публиковались в Associated Press и других новостных агентствах.
Сейчас Уильямс – стипендиат программы Хьюберта Хамфри в Университете Мэриленда. Информацию об этой программе она нашла на сайте IJNet. Она также была стипендиатом Программы New Narratives и Фонда Дага Хаммаршельда для журналистов. Уильямс рассказала нам, каково это было – освещать кризис Эболы, и дала советы молодым журналистам, работающим в Либерии.
IJNet: Расскажите о журналистском материале, над которым было трудно работать.
Уэйд C. Л. Уильямс: Я была автором первого в истории Либерии материала о правах гомосексуалистов. Я решила написать об этом, потому что в стране начали говорить об их правах после того, как [бывший] премьер-министр Великобритании Тони Блэр посетил Либерию. Он рассказал о том, как в США изменилась ситуация с правами гомосексуалистов, и о том, что такие реформы проходят по всему миру. В Либерии – стране, в которой отношения к геям и лесбиянкам далеки от толерантности, вспыхнули дебаты.
Мне было интересно найти людей, которые являлись бы гомосексуалистами и согласились бы рассказать о том, что они чувствуют и как общество относится к ним. Сначала это казалось невозможным, но потом я познакомилась с несколькими людьми. А потом активист, борющийся за права людей нетрадиционной сексуальной ориентации, познакомил меня с двумя парами.
История оказалась о том... каково это – чувствовать себя отверженными в обществе. Я узнала, что иногда из-за их сексуальной ориентации их эксплуатировали и выгоняли из собственных домов. Они не чувствуют, что эмансипация или свобода имеют к их жизни какое-либо отношение. Мы не раскрывали личности этих людей. На фотографиях были только их ноги и руки. История была опубликована на первой странице, и это было очень важное дело.
Каково это было – рассказывать о кризисе, связанном с лихорадкой Эбола?
Эпидемия Эболы – для всех, включая правительство, – была неожиданной, к ней никто не был готов. Это просто случилось, и нам просто пришлось действовать. Мы, работники СМИ Либерии, слышали, что правительство каждый день сообщает о том, сколько людей заражено, но мы на самом деле не видели больных людей.
Не было видео или фотографий. Никто не видел, где происходило захоронение трупов. Люди говорили, что правительство говорит о лихорадке, чтобы получить деньги, и что все эти истории – ложь. Бушевали дебаты, и пресса им подыгрывала. Никто не собирался проводить расследование, чтобы узнать, что происходит на самом деле.
Я позвонила заместителю министра здравоохранения [Тольберту Ниенсваху] и взяла у него интервью о росте случаев заражения и о том, как здравоохранение справляется с этой ситуацией. Я сказала ему: "Люди не верят, что это реально происходит в Либерии. Они должны увидеть фотографии. Они должны видеть заболевших людей. Разрешите мне поехать и посмотреть на это".
В то время уровень смертности составил 90 процентов. Из 10 заболевших девять погибли.
Он связал меня с человеком, работавшим в команде, занимавшейся захоронениями. В тот день они хоронили людей, и я пошла туда, чтобы увидеть, что происходит. В Либерии на похороны обычно приходит много людей. Но в тот день пришло всего три человека. Было видно, что они даже не хотят приближаться.
Я написала о похоронах и опубликовала материал, основанный на разговоре с членами семей и с человеком, работавшим в похоронной команде. Я сделала мультимедийный материал, включающий фотографии, видео и текст. Это были первые опубликованные фотографии, и газета с ними быстро разошлась.
Как долго вы ежедневно освещали события, связанные с эпидемией?
Я занималась этим каждый день. В какой-то момент это стало навязчивой идеей. Каждый день я хотела рассказать что-то, имеющее отношение к эпидемии. Если я что-то слышала или кто-то звонил мне, чтобы рассказать, что что-то происходит, я ехала туда.
Я стала меньше заниматься этой темой, когда эпидемия пошла на убыль. Когда впервые было объявлено, что в Либерии больше нет лихорадки Эбола, я начала рассказывать о других историях.
Какой совет вы бы дали молодым журналистам в Либерии?
Лучшее, что вы можете сделать, – заставить себя идти дальше, а не просто сидеть и ждать, пока что-то придет к вам. Молодые журналисты должны проявлять инициативу и прилагать усилия к тому, чтобы стать профессионалами. Они должны идти и искать истории и учиться рассказывать правду, опираясь на факты. Не позволяйте никому себя купить. Вам нужно доказать свою независимость.
Это интервью было отредактировано и печатается в сокращении.
Основное изображение – портрет Уэйд C. Л. Уильямс; фотография сделана IJNet.
Другие статьи
